Женя (из книги "Благодаря и вопреки")

(Продолжение. См. предыдущие главы: Предисловие; "Я есть"; "Андрэ"; "Даниэль"; "Франция. Жизнь "с нуля". Париж"; "Отец Силлуан"; "Gastronomie"; "Русские во Франции"; "Дом и Родина"; "Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее"; "Женский Покровский монастырь"; "Возвращение"; "Россия. Жизнь "с нуля"; "Глубинка отчаяния"; "Наташа"; "Деревенский колорит"; "Гордость или сытость?"; "Камень дружбы"; "Маша".)

Лучшее, что воспитатель может сделать для своего воспитанника,  – это научить жить без себя.

Через два года сельской жизни подошло время перебираться в город: Мише и Маше надо было поступать учиться, Даниэлю – идти в школу, и мы переехали в Иваново, в котором очень удачно сняли квартиру в хорошем доме по соседству с едва ли не всем профессорским составом Ивановского университета. Мы нашли эту квартиру с первого звонка по объявлению в газете – это просто чудо, какое-то провидение оградило нас от всего того ужаса и неприятностей, которые мы позже увидели в других домах. Мы попали в подъезд, где жили порядочные люди с чудесными детками, которые с пониманием отнеслись к приезду большой дружной компании. Таким образом, мы попали в хорошее общество, нам не пришлось столкнуться с алкоголиками, грязными подъездами, преступностью и т.д.

Внезапно у меня случилась серьезная проблема со здоровьем, требующая срочной операции. Моя подруга – главный врач – сказала: «Ну что, давай завтра сдавай анализы, а послезавтра на операцию – и закончим с этим». «Как же так?! – воскликнула я. – Сегодня 5 декабря, впереди Новый год, к нам постоянно приезжают на праздник все дети со своими друзьями, у нас всегда веселье, ёлка… Я не могу!» «Ничего, – невозмутимо ответила подруга, – 31-го я уже отпущу тебя домой. Решайся, нечего тянуть». Под натиском неизбежности я начала морально готовиться к операции. Как только я приняла решение, раздался звонок из детского дома с приглашением на праздник, посвященный католическому Рождеству. Дети подготовили спектакль на французском, и это действо требовало оценки носителей языка. Из живых французов в Ивановской области обнаружились только мы, которым и было предложено стать почетными гостями и зрителями. В те дни мне было отнюдь не до веселья, и первой мыслью возник отказ, но осознание того, что мы обманем ожидания деток, которые старались, готовились, вынудило меня согласиться.

Собираясь на праздник, мы заехали в магазин за подарками для детишек. Я перебирала милые, симпатичные игрушки и сувениры, как вдруг увидела совершенно необычного Деда Мороза, которого мне непреодолимо захотелось купить. Не зная, почему он показался мне необыкновенным, не понимая, кому именно я его подарю, проигнорировав свое убеждение, что Дед Мороз должен быть общим для всех, а не подарком какому-то одному ребенку, я купила одну такую игрушку.

Мы с Андрэ пришли на тот забавный праздник, который явно был более важен учительнице, нежели самим детям, заучившим не до конца понятые ими фразы на иностранном языке. Среди выступающих мое внимание привлек мальчик, исполнявший роль Деда Мороза. Паренек был такой тощий, такой смешной в немыслимой шапке и ситцевом красном халате, слишком отдаленно напоминающем костюм Деда Мороза. На лице, кроме ватных бороды и усов, были видны только два глаза, а пояс халата излишне подчеркивал невозможную худобу предполагаемо почтенного упитанного старца. Как завороженная, я не отрывала глаз от этого мальчика весь спектакль, видела только его, понимая, что теперь знаю, для кого купила игрушечного Деда Мороза.


После представления, за чашечкой чая у директора детского дома, не придав значения присутствию в комнате детей, я поинтересовалась, как зовут мальчика, сыгравшего Деда Мороза. Тогда я и близко не могла предположить, чем обернется мой мимолетный вопрос. На следующий день раздался звонок от директора: «Елена Вячеславовна, вы не представляете что произошло! Дети слышали, как вы спрашивали про Женю Суркова, и сказали ему, что он понравился французам, которые теперь возьмут его к себе!» Оглушенная сообщением, я пыталась понять, что же теперь делать. В душе все перевернулось. Вмиг бесследно исчезли мысли о Новом годе, об операции, о делах. Все пространство моего существа занял 13-летний мальчик с умными глазами, которому я, не желая того, вселила в душу целое горе, ворох желаний, надежд, ожиданий и страха, что эти ожидания не сбудутся.

Не было ни малейшего представления, что с этим делать. Своего жилья нет – мы снимали 3-хкомнатную квартиру, в которой жило порядка 10 человек. Мы приехали в Россию временно, написать книгу, и не собирались оставаться навсегда. У меня уже было 4 ребенка на воспитании: совершенно очевидно, что брать еще одного некуда. «Ладно то, что у меня куча детей, – думала я, – ладно то, что у меня нет места, неважно, что пенсии Андрэ уже не хватает ни на что, но сейчас же еще и здоровье подводит! Я даже не знаю, как и сколько буду восстанавливаться после операции!» Как любая женщина я начала учитывать все детали, накручивать себя, обвешивать проблему массой факторов, отчего стала переживать еще сильнее, металась, как загнанный зверь, и пыталась что-то решить... но внезапно осознала, что эта проблема в действительности решается не мной. Сейчас, оглядываясь назад, я вижу, что все наши дети появлялись тогда, когда казалось, что взять их не представляется никакой возможности, и тем не менее мы делали это.

Я посох мой доверил Богу

И не гадаю ни о чем.

Пусть выбирает Сам дорогу,

Какой ведет меня в Свой дом.

А где тот дом — от всех сокрыто;

Далече ль он — утаено.

Что в нем оставил я — забыто,

Но будет вновь обретено.

Когда, от чар земных излечен,

Я повернусь туда лицом,

Где — знает сердце — буду  встречен

Меня дождавшимся Отцом.

Вячеслав Иванов, 1944

Между строк:

Елена: Когда доверяешься Богу – все устраивается само собой, а тебе надо просто идти, работать, не лениться, быть честным, быть добрым, любить мир светлый и чистый, верить в этот мир, видеть хорошее даже в тех, в ком этого хорошего совсем немного, – но оно во всех есть, вот тогда все в жизни сложится самым наилучшим образом и появится место для чуда, которое в любой момент может с тобой произойти.


Не надо переживать: с появлением ребенка все необходимое появится. Как-то отчетливо вдруг стало ясно, что все так и должно быть, что надо просто довериться жизни, довериться Богу. И я доверилась.

На операционном столе, перед тем как провалиться в наркоз, я подумала, что неимоверно хочу жить, и, если Господь даст мне возможность жить и выздороветь, это будет то единственное, что вообще имеет значение. Борясь с дурманом, в голове звенели мысли: «Ребенка некуда положить спать! Да это ж такая ничтожная ерунда по сравнению с даром жизни, что о ней смешно даже думать и переживать! Жизнь – это единственное, главное! Неважно, где ты спишь, что ты ешь, главное – что ты делаешь, что ты есть! Важно в нужный момент протянуть друг другу руку. И вот сейчас этот ребенок тянет ко мне руку, а я спрятала свою за спину и отнекиваюсь какими-то мелочами! Нет, так не будет! Думая о главном, я протяну ему руку в ответ! Решено: первое, что сделаю, когда выздоровею, – возьму этого ребенка!»

Возвращаясь, увидев сквозь пелену беспамятства силуэты врачей и подруги, я произнесла самое главное, что тревожило в тот момент: «Я возьму этого мальчика». Видя, что окружающие воспринимают мои слова как наркозный бред, я с досадой твердила: «Я возьму этого мальчика! Я возьму его!» Никто не понял, о чем я, а мне не удалось объяснить им и разделить с ними это свое судьбоносное решение.

Когда пришел Андрэ, я первым делом спросила, как он смотрит на то, чтобы взять к нам мальчика – Деда Мороза. «Господи! – воскликнул Андрэ. - Лена! Да всех мы возьмем! Всех мальчиков, всех девочек! Дедов Морозов, Снегурочек, кого хочешь, ты только выздоравливай давай!» Счастливый вздох облегчения вырвался из моей груди – ничего в тот момент не было важнее этого его безотказного решения!

Мой муж все понял, не возразил, он как-то так правильно все сказал, что это, самое желанное мною, не стало вопросом, который долго и мучительно обсуждался, это было легкое мгновенное решение, несмотря на то, что Женя стал первым ребенком, которого мы должны были оформить официально как своего.

Немедленно оформив патронат, мы начали забирать Женю каждый выходной, а чуть позже взяли домой насовсем.

Женя стал первым опытом воспитания ребенка, выросшего в детском доме. Нам было невдомек, с чем мы столкнемся, в некоторых ситуациях смех наш звучал сквозь слезы.


Между строк:

Елена: Меня потрясло, когда Женя после усыновления сказал: «Тетя Лена, я никогда не думал, что меня кто-нибудь возьмет! Меня даже ни разу никто не посмотрел, никто не заинтересовался, потому что берут только маленьких и лапочек». Это большая беда: 12-13-летние дети уже никого не интересуют, их боятся брать, думают, что ребенок, который так долго пробыл в детском доме, несет на себе нестираемый отпечаток, и одомашнить такого уже не получится. Мы не думали об этом, не боялись, как и что проявится, может быть, поэтому все у нас получилось хорошо.



С нуля пришлось приучать Женю к домашнему труду, о существовании которого он и не подозревал. Доводилось рассказывать, что чай изначально не находится заваренный в чайнике, а еда не лежит теплая и готовая на тарелке, что полы чистые не сами по себе.

Женя открывал для себя много нового. Мальчик был в совершенном восторге от салата «Оливье», которого никогда не делали в детском доме, и который я потом готовила приходившим навестить его друзьям, и от других привычных элементарных вещей, которых ему не довелось видеть и пробовать до знакомства с нами. Однажды нам привезли деревенские яйца, и я попросила Женю переложить их, чтобы освободить корзину. От дел меня отвлек доносящийся из кухни гомерический хохот. Привлеченная таким буйным весельем, я застала весьма странную картину: бледная Наташа с неописуемым выражением на лице, не способная вымолвить ни слова, окруженная сложившимися от смеха пополам домочадцами, смотрела на Женю, который крайне довольный собой, ловко жонглируя, перекидывал яйца из одной корзины в другую, не обращая внимания на образовавшуюся во второй корзине лужу белков и желтков. В сердцах я прервала все это великолепие грозным возгласом: «Женя, ты что! Ты с ума сошел! Это же деревенские яйца, которые мы специально заказываем, дорого за них платим! Зачем ты это делаешь?! Ты же их почти все разбил!» Испуганный Женя замер, выпустил корзину из рук, шустро шмыгнул в комнату, бросился на кровать и горько заплакал. Не чувствуя за собой вины, поскольку именно так я бы сказала все и своему родному сыну, недоумевая от такой реакции, я пошла к мальчику, попросив объяснить, что случилось, почему он рыдает, чем я его обидела. Всхлипывая, Женя поведал, что не хотел причинить никакого вреда, не понимает, как все это могло произойти, потому что у них в детском доме яйца всегда были твердые! С полминуты я молча смотрела на искренне расстроенного ребенка и пыталась привыкнуть к мысли, что за свои 13 лет Женя ни разу не видел сырых яиц!

Это большая беда детских домов: дети после них совершенно не знают мира, в котором им придется жить, они не готовы к элементарным бытовым условиям. Дети представления не имеют, что такое деньги, как с ними следует обращаться, как вести бюджет, как сварить суп, где взять продукты. Любая семья лучше детского дома. Семья медленно, постепенно вводит ребенка в мир, где все непросто. Ребенку нужны мама и папа, каждый из которых по-своему научит ребенка выживать. Каждого из своих детей мы стараемся научить не просто жить в этом мире, но и получать от жизни удовольствие, правильно распоряжаться тем, что им дается.

Женя поступил в Медицинскую академию и готовится стать врачом. Вместе с другими нашими детьми он живет в Иваново и уже многое умеет делать сам, но по-настоящему к самостоятельной жизни он все еще не готов.

(продолжение >>>)